Введение 3

1. Общие проблемы мифа в философии Лосева 5

2. Философский метод Лосева 7

3. "Диалектика мифа" - ядро лосевской мифологии 9

4. О логическом завершении "Диалектики мифа" 14

5. О прилегающих к "Диалектике мифа" работ 17

Заключение 21

Список литературы 22

ВВЕДЕНИЕ

А. Ф. Лосев (23.09.1893 24.05.1988) родился в Новочеркасске (столице Области Всевеликого Войска Донского) в скромной семье Ф. П. Лосева, учи-теля математики, страстного любителя музыки, скрипача-виртуоза, и Н. А. Лосевой, дочери настоятеля храма Михаила Архангела, протоиерея о. Алек-сея Полякова. Однако отец оставил семью, когда сыну было всего три меся-ца, и воспитанием мальчика занималась мать. От отца А. Ф. унаследовал страсть к музыке и, как он сам признавался, «разгул и размах идей», «вечное искательство и наслаждение свободой мысли». От матери строгое правосла-вие и нравственные устои жизни. Мать и сын жили в собственном доме, ко-торый в 1911 г., когда Алексей кончил с золотой медалью классическую гим-назию, пришлось продать нужны были деньги для обучения в Московском Императорском Университете (доходов со сдаваемого матерью в аренду ка-зачьего наследственного надела не хватало).

Алексей Лосев в 1915 г. окончил Университет по двум отделениям ис-торико-филологического факультета философии и классической филологии, получил он и профессиональное музыкальное образование (школа итальян-ского скрипача Ф. Стаджи) и серьезную подготовку в области психологии.

Со студенческих лет он член Психологического Института, который основал и которым руководил профессор Г. И. Челпанов. Обоих, учителя и ученика, связывало глубокое взаимопонимание. Г. И. Челпанов рекомендо-вал студента Лосева в члены Религиозно -философского общества памяти Вл. Соловьева, где молодой человек лично общался с Вяч. Ивановым, С. Н. Бул-гаковым, И. А. Ильиным, С. Л. Франком, Е- Н. Трубецким, о. П. Флоренским. Оставленный при Университете для подготовки к профессорскому званию, Алексей Лосев одновременно преподавал в московских гимназиях древние языки и русскую литературу, а в трудные революционные годы ездил читать лекции в только что открытый Нижегородский Университет, где и был из-бран по конкурсу профессором (1919), в 1923 г. Лосева утвердил в звании профессора уже в Москве Государственный Ученый Совет.

В 1919 г. на немецком языке вышла в Швейцарии в сборнике «Russland» важная статья Лосева Russische Pholosophie. В 1918 г. молодой Лосев совместно с С. Н. Булгаковым и Вяч. Ивановым готовил по договорен-ности с издателем М. В. Сабашниковым серию книг. Называлась эта серия под ред. А. Ф. Лосева «Духовная Русь». В ней, кроме вышеназванных, участ-вовали Е. Н. Трубецкой, С. Н. Дурылин, Г. И. Чулков, С. А. Сидоров. Однако издание это не увидело света, что и неудивительно для революционных лет.

Однако в эти же годы началась подготовка т. н. «восьмикнижия», ко-торое А. Ф. Лосев опубликовал с 1927 по 1930 гг. Это были «Античный кос-мос и современная наука» (1927), «Философия имени» (1927), «Диалектика художественной формы» (1927), «Музыка как предмет логики» (1927), «Диа-лектика числа у Плотина» (1928), «Критика платонизма у Аристотеля» (1929), «Очерки античного символизма и мифологии» (1930), «Диалектика мифа» (1930).

1. ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ МИФА В ФИЛОСОФИИ ЛОСЕВА

Философии Лосева присущ, прежде всего, момент преодоления пан-теизма в монизме. Это синтезирование через принцип символа и переопреде-ление двух пределов - первосущности и чистого опыта.

Первосущность сама по себе (бытие в себе или имманентная жизнь Троицы) допускает ещё два момента - существования в себе и для иного (со-фийность, фактичность, субстанциальность) и существование для иного и для себя (энергийность). Лосевское определение энергии отлично от антич-ного неоплатонизма тем, что в неоплатонизме энергия - реальна, в христиан-стве (следовательно, и у Лосева) - это не что иное, как принцип различения. Энергия для богослова Лосева - сфера предвечного, где иное включается в принцип личности в собственном смысле (для себя). Три онтологических момента - первосущность, софийность и прасимвол - три кита онтологии Ло-сева - бытие в себе (само по себе), бытие в себе и для иного (включённость в структуру опыта) и бытие для иного и для себя (символ как энергийность, способная быть усвоенной миром). В некотором смысле эта концепция - не-оплатонизм с его моментами единства, генезиса и становления.

Всякая вещь имеет свой собственный эйдос (единичность подвижного покоя самотождественного различия), выявляемый в чистом структуриро-ванном опыте-акте.

Символ (символично то, что различно) - совпадает структурой со структурой первосущности (бытием самим по себе), но выражается энергий-но (личностно).

Миф - развёрнутый осуществлённый символ, коммуникация человека и Бога (открытость личности Бога в энергии или осуществление символа).

Ближе всего к абсолютному мифу (или коммуникации человека и Бо-га) - православие, но эта коммуникация искажена, поскольку пока не развёр-нуто имяславие. Искажение может быть снято в реальной речи реального субъекта при структурировании чистого опыта диалектико-феноменологическим методом. Феноменология здесь - простое описание (от-нюдь не в смысле гуссерлевской философии), а диалектика - магия общения с Богом, коммуникация, но не только логичное построение.

Лосев начинает свою работу над осмыслением мифа на рубеже пере-хода русскоязычной философии под власть идеологии - и соответственно этому разрешает возникающие вопросы. Нелегко разбираться в его системе (которая и сама по себе непроста), ибо её перекрывает скрытая философия, а поверхность текста иногда несёт случайный, внесённый идеологической кор-рекцией характер.

Но как бы то ни было, его проблематика не выходит за рамки очевид-ных на тот момент времени проблем: философия конца 19 - начала 20 века была поставлена перед серьёзной задачей. Денатурализация предметной об-ласти вследствие введения нескольких критических факторов - критики сил-логистической логики и построения новых, предикаторных логик (чистой ло-гики), а также критики психологических теорий, подменявших в то время теорию сознания, - привели к потере предмета философского исследования и обострили проблему "основного вопроса философии", скрывающего в своей основе неопределённость сознания как явления. Разрешение этой проблемы заключалось в переопределении понятия "явление" и разрешение на основа-нии вновь данного определения проблем "сознательного", "до-сознательного" и "вне-сознательного".

Для многих философов начала века эта тенденция определила их стремление разобраться в проблеме мифа.

Для русскоязычных философов эта проблема стала проблемой мисти-ческих откровений.

Для Лосева эта проблема стала проблемой всей его философской кон-цепции, в которой слился интерес к мифу как форме сознания и к мифологии как форме коммуникации с Богом. Каким образом он определяется с методом работы в таком сложном проблемном поле?

2. ФИЛОСОФСКИЙ МЕТОД ЛОСЕВА

В 1927 году выходит одна из первых из знаменитого "восьмикнижия" Лосева работа - "Философия имени" . В предисловии к книге Лосев указыва-ет на своё понимание феноменологической концепции Гуссерля и учения Кассирера о символических формах, принимая их как удачный отход от на-турализма с совмещением со строгой разработанностью категорий, на кото-рые претендовала метафизика. Однако он отрицает свою направленность на объяснение следованием этим учениям. В открытой форме он признает диа-лектический метод - методом своего исследования, а феноменологию рас-сматривает в своей работе как чистый платонизм, в то же время обвиняя рус-скую мысль того времени в причастности допотопному психологизму и сен-суализму, незнанию современных логики, психологии, феноменологии. Эта двойственная позиция выражена вследствие специфических переопределе-ний диалектики и феноменологии, которые как метод Лосев использует при написании своих философских работ.

В "Философии имени" задана плоскость осмысления явления (причём явления мира) - рассмотреть мир как имя диалектическим методом. И в этом утверждении нас должно интересовать и "имя" и диалектический метод. Имя потому, что мышление не существует без слов, без слов и имени нет вообще мышления, а анализ слова (имени) - руководящий метод для разграничения феноменологии, логики, онтологии и гносеологии. Проанализировать имя - такую задачу поставил перед собой Лосев для дескрипции явления диалекти-ческим методом. Но о какой диалектике идёт речь?

Диалектика - не формальная логика, поскольку лежит вне законов то-ждества и противоречия, но такая система, которая закономерно и необходи-мо выводит антиномии и синтетические сопряжения всех антиномических конструкций смысла, следовательно - логика только противоречий. Диалек-тика - не метафизика, поскольку вместо постулирования даёт логические конструкции, таким образом вычищая метафизику. Диалектика - не феноме-нология, поскольку это не только описание раздельно данных компонентов смысла, но объяснение смысла в его смысле, структурной взаимосвязанности и самопорождаемости, от одной категории к другой.

И Лосев действительно проводит анализ имени, следуя им же наме-ченным методологическим установкам. Новое откровение - в его работе - диалектико-феноменологический метод, или феноменологическая диалекти-ка.

Сама по себе эта диалектика - непосредственное знание (поскольку не опосредовано). "Диалектика есть подлинный и единственно возможный фи-лософский реализм" , (поскольку нет никаких "вещей в себе", никакого ду-ха). В то же время диалектика абстрактна (вместо живой непосредственной данности

Приглядывался к книге А.Ф. Лосева «Диалектика мифа» давно, но с опаской. Когда-то я начинал ее читать, но быстро сдался, да так и обходил стороной, хотя упоминания о ней встречал часто. И вот после почти двух лет, все же сел за чтение и быстро понял, что опасения мои были оправданы. Книга оказалась, в существенной части, за рамками моего образовательного уровня, и если бы я не читал по этой теме ранее Дьяконова, Кэмбела или Мелетинского, то, думаю, едва ли вообще что-то понял.

1. О чем книга

Нельзя сказать что «Диалектика мифа» посвящена вопросам мифологии напрямую. В первую очередь, это философская работа, в которой автор рассматривает миф как философское понятие. Читать подобное неспециалисту сложно, о чем честно и говорится в аннотации. Первая часть книги носит более водный характер, и поэтому она проще для усвоения. Вторая часть, особенно после того, как начинают разбираться антиномии, увы, на грани моего понимания, и без владения хотя бы азами философии и логики, по большому счёту, делать там нечего. Ну и вообще, когда автор ведёт полемику, например с Кантом, то без знания основных трудов последнего понять ее суть достаточно сложно и таких мест много. И тем не менее, опираясь на уже имеющиеся знания о мифе, кажется, основную нить рассуждения мне все же удавалось держать, и даже было интересно. Хотя понял, безусловно, далеко не все.

Но помимо специального, философского слоя, в книге есть и второй слой, который можно назвать историко-политическим: в нем автор описывает интеллектуальный контекст 20-30 годов в СССР, а также происходившие в нем сложные процессы. То, что «Диалектику мифа» автор написал до попадания в лагерь, очень заметно. Совсем иной тон, иное отношение к советской власти, правда не по знаку, а по «качеству». Лосев в ней пока выступает не с позиции отстраненного интеллектуала с обязательной, полной почти нескрываемой ненависти, апологетики марксизму-ленинизму, а как равноправный «игрок», довольно прямо и аргументированно излагающий свою позицию, крайне нелицеприятную для советской власти. И вот в этом-то как раз много и понятного, и интересного. И о том, откуда растут ноги демонизации советской власти, и почему в интеллектуальной среде того времени была какая-то оторопь и тоска от осознания культурного и цивилизационного тупика, в который попало человечество, и то, что надежды на революцию, как на способ его разрешения, не оправдались.
В общем, с политической точки зрения книга достаточно откровенно антисоветская, в ней автор полностью раскрывается, и теперь меня удивляет не столько его заключение, сколько то, как легко он в итоге отделался. Есть в этом какая-то загадка. Причём, как оказалось, существует вторая часть работы, т.н. дополнение, которая была сразу запрещена к публикации. В этой части книга стала для меня еще большим разрывом шаблона, а с другой стороны — много что объяснила.
Отдельной темой можно выделить подробное рассмотрение абсурдности с точки зрения философии понятия "диалектический материализм". Это было и почти понятно, и интересно, и убедительно. Ну и, по большому счету, так или иначе, Лосев все время возвращается к мысли, что то, как советское государство выстраивалось в начальные годы советской власти - было дорогой в никуда, что в основу советской идеологии был заложен такой гордиев узел противоречий, разрешить которые невозможно. Думаю, над этой же проблемой бились и Богданов, и Горький с Луначарским, и, по своему, Маяковский, и многие другие революционные интеллектуалы. Сталин поступил с узлом противоречий просто: он его разрубил, что позволило выстроить мощное государство, победить в войне, полететь в космос, а потом… рассыпаться в пыль.
Сам автор, что для меня тоже оказалось удивительным, выступает не как консерватор, но скорее как идейный революционер, хотя и не без "специфики". Например, вот пара цитат:

• «Философы и монахи - прекрасны, свободны, идеальны, мудры. Рабочие и крестьяне - безобразны, рабы по душе и сознанию, обыденно-скучны, подлы, глупы»


• «Я… утверждаю, что феодальный строй и его идеология стремились не к эксплуатации трудящихся, а к истине - так, конечно, как это тогда понималось.»


• «Естественнее всего было бы человечеству, если уже стоять на ступени феодализма, то и продолжать так дальше стоять, усовершенствуя недостатки, проистекающие из естественных недостатков человеческой природы.»

Лосев Алексей Фёдорович - русский философ и филолог. После скандальной попытки публикации «Диалектика мифа» (1930), на XVI съезде ВКП(б) Л. Кагановичем был назван врагом народа и уже 18 апреля 1930 года арестован. Приговорен к 10 годам лагерей «за антисоветскую деятельность и участие в церковно-монархической организации». 1930 - 1932 гг. провел в заключении. Благодаря хлопотам жены Максима Горького был досрочно освобожден. Публиковать свои произведения смог только после 1953 года, успев напечатать свыше 700 работ, среди которых более 40 монографий. Умер А. Лосев в 1988 году. Похоронен в г. Москве на Ваганьковском кладбище.

3. Чем и кому полезна

Тут, как я уже писал выше, есть три момента: во-первых, книга безусловно будет интересна тем, кто пытается разобраться с понятиями миф и мифология и их местом в культуре. Во-вторых, как мне кажется, она будет просто интересна философам. Сама по себе. Как коньяк и сигары. Ну а в-третьих, книга заинтересует тех, кто занимается историей СССР 20-30-ых годов, вопросами причин крушения СССР, синтеза коммунизма и религии, и, вообще, альтернативного развития культуры и цивилизации.

Но вообще, Лосев и его книги - это целая вселенная. Думаю только об одной истории издания «Диалектики мифа» можно написать захватывающий приключенческий роман. Да и сам автор окутан таким количеством тайн, за что не возьмись, чуть копнешь, и начинает такое открываться, что хочется все отложить и заняться распутыванием этого клубка загадок и странных совпадений.

4. Недостатки

В значительной своей части книга не для широкого читателя. Для качественного усвоения текста необходимо хорошее знание логики и основ философии. У меня с этим плохо, поэтому читал с трудом. Кроме того, более поздние книги Лосева мне кажутся более убедительными, связанными, и что ли более завершенными. “Диалектика мифа” же, на мой взгляд, написана излишне эмоционально, сумбурно, что, собственно, хорошо и иллюстрирует история ее создания и публикации. Ну и вообще, в желании поярче обозначить свой «сарказм», автор временами просто перегибает палку. Например как это происходит в случае с попыткой обосновать божественную природу любого движения «IX (Миф не есть догмат).V (Душе и теле)» . Но, возможно все дело в том, что у меня просто не хватает образования понять, о чем говорит автор книги.

5. Вердикт

Так или иначе, для меня книга оказалась полезной, даже на том поверхностном уровне восприятия, который только сейчас мне и доступен. Теперь осталось разобрать выписки, и может быть из них пойму еще чего нибудь. А так, безусловно, надо перечитывать через какое-то время.

1. А.Ф. Лосев “Диалектика мифа” /Сост., подг. текста, общ. ред, А. А. Тахо-Годи, В. П. Троицкого.—М.: Мысль, 2001.— 558, ISBN 5-24440969-9

Алексей Лосев "Диалектика мифа" (краткое изложение)

"Разумеется, мифология есть выдумка, если применить к ней точку зрения науки, да и то не всякой, но лишь той, которая характерна для узкого круга ученых новоевропейской историй последних двух-трех столетий. С какой-то произвольно взятой, совершенно условной точки зрения миф действительно есть вымысел. Однако мы условились рассматривать миф не с точки зрения какого-нибудь научного, религиозного, художественного, общественного и пр. мировоззрения, но исключительно лишь с точки зрения самого же мифа, глазами самого мифа, мифическими глазами. Этот вот мифический взгляд на миф нас тут и интересует. А с точки зрения самого мифического сознания ни в каком случае нельзя сказать, что миф есть фикция и игра фантазии. Когда грек не в эпоху скептицизма и упадка религии, а в эпоху расцвета религии и мифа говорил о своих многочисленных Зевсах или Аполлонах; когда некоторые племена имеют обычай надевать на себя ожерелье из зубов крокодила для избежания опасности утонуть при переплытии больших рек; когда религиозный фанатизм доходит до самоистязания и даже до самосожжения; - то весьма невежественно было бы утверждать, что действующие тут мифические возбудители есть не больше, как только выдумка, чистый вымысел для данных мифических субъектов. Нужно быть до последней степени близоруким в науке, даже просто слепым, чтобы не заметить, что миф есть (для мифического сознания, конечно) наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность. Это не выдумка, но - наиболее яркая и самая подлинная действительность. Это - совершенно необходимая категория мысли и жизни, далекая от всякой случайности и произвола[…]

Он - не выдумка, а содержит в себе строжайшую и определеннейшую структуру и есть логически, т.е. прежде всего диалектически необходимая категория сознания и бытия вообще[…]

Есть ли миф такое отвлеченно-идеальное бытие? Конечно, не есть ни в каком смысле. Миф не есть произведение или предмет чистой мысли. Чистая, абстрактная мысль меньше всего участвует в создании мифа. Уже Вундт хорошо показал, что в основе мифа лежит аффективный корень, так как он всегда есть выражение тех или других жизненных и насущных потребностей и стремлений. Чтобы создать миф, меньше всего надо употреблять интеллектуальные усилия. И опять-таки мы говорим не о теории мифа, а о самом мифе как таковом. С точки зрения той или иной теории можно говорить о мыслительной работе субъекта, создающего миф, об отношении ее к другим психическим факторам мифообразования, даже о превалировании ее над другими факторами и т.д. Но, рассуждая имманентно, мифическое сознание есть меньше всего интеллектуальное и мыслительно-идеальное сознание. У Гомера (Od. XI, 145 слл.) изображается, как Одиссей спускается в Аид и оживляет на короткий срок обитающие там души кровью. Известен обычай побратимства через смешение крови из уколотых пальцев или обычаи окропления кровью новорожденного младенца, а также употребление крови убитого вождя и пр. Спросим себя: неужели какое-то мыслительно-идеальное построение понятия крови заставляет этих представителей мифического сознания относиться к крови именно так? И неужели миф о действии крови есть только абстрактное построение того или другого понятия? Мы должны согласиться, что здесь ровно столько же мысли, сколько и в отношении, например, к красному цвету, который, как известно, способен приводить в бешенство многих животных. Когда какие-нибудь дикари раскрашивают покойника или намазывают свои лица перед битвой красной краской, то ясно, что не отвлеченная мысль о красном цвете действует здесь, но какое-то иное, гораздо более интенсивное, почти аффективное сознание, граничащее с магическими формами. Было бы совершенно ненаучно, если бы мы стали мифический образ Горгоны, с оскаленными зубами и дико выпученными глазами, - это воплощение самого ужаса и дикой, ослепительно-жестокой, холодно-мрачной одержимости - толковать как результат абстрактной работы мыслителей, вздумавших производить разделение идеального и реального, отбросить все реальное и сосредоточиться на анализе логических деталей бытия идеального. Несмотря на всю вздорность и полную фантастичность такого построения, оно постоянно имеет место в разных "научных" изложениях… Миф - не идеальное понятие, и также не идея и не понятие. Это есть сама жизнь. Для мифического субъекта это есть подлинная жизнь, со всеми ее надеждами и страхами, ожиданиями и отчаянием, со всей ее реальной повседневностью и чисто личной заинтересованностью. Миф не есть бытие идеальное, но - жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до животности телесная действительность[…]

Миф всегда чрезвычайно практичен, насущен, всегда эмоционален, аффективен, жизненен… Миф насыщен эмоциями и реальными жизненными переживаниями; он, например, олицетворяет, обоготворяет, чтит или ненавидит, злобствует... Миф всегда синтетически-жизненен и состоит из живых личностей, судьба которых освещена эмоционально и интимно ощутительно… Мифическое сознание совершенно непосредственно и наивно, общепонятно[…]

Я категорически протестую против второго лженаучного предрассудка, заставляющего утверждать, что мифология предшествует науке, что наука появляется из мифа, что некоторым историческим эпохам, в особенности современной нам, совершенно не свойственно мифическое сознание, что наука побеждает миф[…]

Если брать реальную науку, т.е. науку, реально творимую живыми людьми в определенную историческую эпоху, то такая наука решительно всегда не только сопровождается мифологией, но и реально питается ею, почерпая из нее свои исходные интуиции[…]

Декарт - основатель новоевропейского рационализма и механизма, а стало быть, и позитивизма. Не жалкая салонная болтовня материалистов XVIII века, а, конечно, Декарт есть подлинный основатель философского позитивизма. И вот оказывается, что под этим позитивизмом лежит своя определенная мифология. Декарт начинает свою философию с всеобщего сомнения. Даже относительно Бога он сомневается, не является ли и Он также обманщиком. И где же он находит опору для своей философии, свое уже несомненное основание? Он находит его в "я", в субъекте, в мышлении, в сознании, в "ego", в "cogito". Почему это так? Почему вещи менее реальны? Почему менее реален Бог, о котором Декарт сам говорит, что это яснейшая и очевиднейшая, простейшая идея? Почему не что-нибудь еще иное? Только потому, что таково его собственное бессознательное вероучение, такова его собственная мифология, такова вообще индивидуалистическая и субъективистическая мифология, лежащая в основе новоевропейской культуры и философии. Декарт - мифолог, несмотря на весь свой рационализм, механизм и позитивизм. Больше того, эти последние его черты только и объяснимы его мифологией; они только и питаются ею[…]

Итак: наука не рождается из мифа, но наука не существует без мифа, наука всегда мифологична[…]

Наука как таковая ни с какой стороны не может разрушить мифа. Она лишь его осознает и снимает с него некий рассудочный, например, логический или числовой, план[…]

Никак не хотят понять, что миф надо трактовать мифически же, что мифическое содержание мифа само по себе достаточно глубоко и тонко, достаточно богато и интересно и что оно имеет значение само по себе, не нуждаясь ни в каких толкованиях и научно-исторических разгадываниях. Кроме того, Апокалипсис есть "откровение". Какое же это будет откровение, если вместо буквального понимания всех этих поразительных апокалиптических образов мы предоставим право каждому подставлять под любой образ любую историческую эпоху или событие?[…]

Наука не заинтересована в реальности своего объекта; и "закон природы" ничего не говорит ни о реальности его самого, ни тем более о реальности вещей и явлений, подчиняющихся этому "закону". Нечего и говорить, что миф в этом отношении совершенно противоположен научной формуле. Миф начисто и всецело реален и объективен; и даже в нем никогда не может быть поставлено и вопроса о том, реальны или нет соответствующие мифические явления. Мифическое сознание оперирует только с реальными объектами, с максимально конкретными и сущими явлениями. Правда, в мифической предметности можно констатировать наличие разных степеней реальности, но это не имеет ничего общего с отсутствием всякого момента реальности в чистой научной формуле. В мифическом мире мы находим, например, явления оборотничества, факты, связанные с действием Шапки-Невидимки, смерти и воскресения людей и богов и т.д. и т.д. Все это - факты разной напряженности бытия, факты различных степеней реальности. Но тут именно не внебытийственность, а судьба самой бытийственности, игра разных степеней реальности самого бытия. Ничего подобного нет в науке. Даже если она и начинает говорить о разных напряжениях пространства (как, например, в современной теории относительности), то все же ее интересует не самое это напряжение и не самое бытие, но теория этого бытия, формулы и законы такого неоднородного пространства. Миф же есть само бытие, сама реальность, сама конкретность бытия[…]

Миф никогда не есть только гипотеза, только простая возможность истины… Миф всегда имеет упор в факты, существующие как именно факты. Их бытие - абсолютное бытие…В мифе есть своя мифическая истинность, мифическая достоверность. Миф различает или может различать истинное от кажущегося и представляемое от действительного. Но все это происходит не научным, но чисто мифическим же путем[…]

Миф не есть научное и, в частности, примитивно-научное построение, но живое субъект-объектное взаимообщение, содержащее в себе свою собственную, вне-научную, чисто мифическую же истинность, достоверность и принципиальную закономерность и структуру[…]

Сопоставляя мифологию с наукой и метафизикой, мы говорим, что если те - исключительно логически-отвлеченны, то мифология, во всяком случае, противоположна им, что она чувственна, наглядна, непосредственно-жизненна и ощутима. Но значит ли это, что чувственное уже по одному тому, что оно чувственное, есть миф, и значит ли это, что в мифе нет ровно никакой отрешенности, ровно никакой хотя бы иерархийности? Не нужно долго всматриваться в природу мифического сознания, чтобы заметить, что в нем есть и его природе существенно свойственна некая отрешенность и некая иерархийность. Как бы реально Хома Брут не ездил на ведьме, а она на нем, - все же тут есть нечто отличное от того, когда люди ездят просто на лошади или лошадь переправляют через реку на пароме. И всякий скажет, что хотя миф и чувственен и ощутим, осязаем, видим, - все же тут есть нечто необходимое, как-то отрешенное от обыкновенной действительности и как-то, пожалуй, нечто высшее и глубокое в иерархийном ряду бытия. Что это за отрешенность - мы пока не знаем… В мифологии налична какая-то необычность, новизна, небывалость, отрешенность от эмпирического протекания явлений. Это, вероятно, и заставляло многих отождествлять мифологию с метафизикой, для чего, как мы теперь убедились, нет совершенно никаких оснований. Есть только то весьма отдаленное сходство, что миф содержит в себе момент сверх-чувственный, который является как нечто странное и неожиданное. Но от этого далеко до какого-нибудь метафизического учения. Миф не есть метафизическое построение, но есть реально, вещественно и чувственно творимая действительность, являющаяся в то же время отрешенной от обычного хода явлений и, стало быть, содержащая в себе разную степень иерархийности, разную степень отрешенности[…]
Миф ни в коем случае не есть схема. Если бы это было так, то в мифе его сверхчувственное, идеальное превратилось бы в отвлеченную идею, а чувственное содержание его осталось бы несущественным и ничего не прибавляющим нового к отвлеченной идее. Миф всегда говорит не о механизмах, но об организмах и даже больше того, о личностях, о живых существах. Его персонажи суть не отвлеченные идеи и методы построения и осмысления чувственности, но сама эта чувственность, дышащая жизненной теплотой и энергией. Тут важно именно "внешнее", "конкретное", "чувственное", "частное", "реальное", "образное"[…]

В мифе же - непосредственная видимость и есть то, что она обозначает: гнев Ахилла и есть гнев Ахилла, больше ничего; Нарцисс - подлинно реальный юноша Нарцисс, сначала действительно, доподлинно любимый нимфами, а потом действительно умерший от любви к своему собственному изображению в воде[…]

Миф не есть ни схема, ни аллегория, но символ. Нужно, однако, сказать, что символический слой в мифе может быть очень сложным… Одна и та же выразительная форма, смотря по способу соотношения с другими смысловыми выразительными или вещественными формами, может быть и символом, и схемой, и аллегорией одновременно… Так, лев пусть аллегория гордой силы и величия, а лисица - аллегория хитрости. Но ничто не мешает, чтобы аллегорические львы и лисицы были выполнены со всей символической непосредственностью и наглядностью; этого достигают иногда даже неизменно моралистически настроенные баснописцы… Поэтому миф, рассматриваемый с точки зрения своей символической природы, может оказаться сразу и символом и аллегорией. Мало того. Он может оказаться двойным символом. Апокалиптическая "жена, облеченная в солнце", есть, конечно, прежде всего, символ первой степени, ибо для автора этого мифа это есть живая и непосредственная реальность и понимать ее надо совершенно буквально. Но, во-вторых, это есть символ второй степени, потому что, кроме непосредственного образного значения, этот символ указывает на другое значение, которое есть тоже символ. Так, если это есть церковь, то поскольку эта последняя есть опять-таки нечто несомненно символичное, то в данном образе мы находим по крайней мере два символических слоя. Эти два (или больше) символических слоя могут быть связаны между собою опять-таки символически; могут быть они также связаны и аллегорически и схематически. Это - уже вопрос анализа каждого данного мифа[…]

Определенную мифологию имеет солнечный свет. Определенная мифология принадлежит голубому небосводу. Зеленый цвет деревьев, синий цвет далеких гор, лиловатый и красноватый цвет зимних сумерек, - все это я мог бы изобразить здесь в подробном и наглядном виде. Однако увлекаться этим не стоит в очерке, преследующем одни лишь принципиальные цели. Можно разве указать на мифологию электрического света, так как поэты, спокон веков воспевавшие цвета и цветные предметы в природе, покамест еще недостаточно глубоко отнеслись к этому механически изготовляемому свету. А между тем в нем есть интересное мифологическое содержание, не замечаемое толпой лишь по отсутствию вкуса и интереса к живой действительности. Свет электрических лампочек есть мертвый, механический свет. Он не гипнотизирует, а только притупляет, огрубляет чувства. В нем есть ограниченность и пустота американизма, машинное и матерое производство жизни и тепла. Его создала торгашеская душа новоевропейского дельца, у которого бедны и нетонки чувства, тяжелы и оземлянены мысли. В нем есть какой-то пафос количества наперекор незаменимой и ни на что не сводимой стихии качества, какая-то принципиальная серединность, умеренность, скованность, отсутствие порывов, душевная одеревенелость и неблагоуханность[…]

Мифическая отрешенность есть отрешенность от смысла и идеи повседневных фактов, но не от их фактичности. Миф фактичен ровно так, как и все реальные вещи; и если есть какая-нибудь разница между мифической реальностью и фактической, вещественной реальностью, то вовсе не в том, что первая - слабее, менее интенсивна и массивна, более фантастична и бесплотна, но скорее именно в том, что она - сильнее, часто несравненно более интенсивна и массивна, более реалистична и телесна. Стало быть, единственная форма мифической отрешенности - это отрешенность от смысла вещей. Вещи в мифе, оставаясь теми же, приобретают совершенно особый смысл, подчиняются совершенно особой идее, которая делает их отрешенной. Ковер - обыкновенная вещь повседневной жизни.
Ковер-самолет - мифический образ. Какая разница между ними? Вовсе не в факте, ибо по факту своему ковер как был ковром, так им и остался. Разница в том, что он получил совершенно другое значение, другую идею; на него стали смотреть совершенно иными глазами[…]

Мы имеем следующие тезисы, характеризующие существо мифа путем отграничения от частично совпадающих с ним форм сознания и творчества:
1. Миф не есть выдумка или фикция, не есть фантастический вымысел, но - логически, т.е., прежде всего, диалектически необходимая категория сознания и бытия вообще.
2. Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая вещественная реальность.
3. Миф не есть научное и, в частности, примитивно-научное построение, но - живое субъект-объектное взаимообщение, содержащее в себе свою собственную, вненаучную, чисто мифическую же истинность, достоверность, принципиальную закономерность и структуру.
4. Миф не есть метафизическое построение, но - реально, вещественно и чувственно творимая действительность, являющаяся в то же время отрешенной от обычного хода явлений и, стало быть, содержащая в себе разную степень иерархийности, разную степень отрешенности.
5. Миф не есть ни схема, ни аллегория, но символ; и, уже будучи символом, он может содержать в себе схематические, аллегорические и жизненно-символические слои.
6. Миф не есть поэтическое произведение, но - отрешенность его есть возведение изолированных и абстрактно-выделенных вещей в интуитивно-инстинктивную и примитивно-биологически взаимо-относящуюся с человеческим субъектом сферу, где они объединяются в одно неразрывное, органически сросшееся единство.
7. Миф есть бытие личностное или, точнее, образ бытия личностного, личностная форма, лик личности… Личность есть самое существо мифа[...]
Религия и мифология - обе живут самоутверждением личности. В религии личность ищет утешения, оправдания, очищения и даже спасения. В мифе личность также старается проявиться, высказать себя, иметь какую-то свою историю. Эта общая личностная основа делает заметным и расхождение обеих сфер. Действительно, в религии мы находим какое-то особое, специфическое самоутверждение личности. Это какое-то принципиальное самоутверждение, утверждение себя в своей последней основе, в своих исконных бытийственных корнях. Мы не ошибемся, если скажем, что религия есть всегда то или иное самоутверждение личности в вечности[…]

Миф как таковой, чистая мифичность как таковая - отнюдь не должны быть во что бы то ни стало принципиально религиозными. Так, религия всегда живет вопросами (или, точнее, мифами) о грехопадении, искуплении, спасении, грехе, оправдании, очищении и т.д. Может ли миф существовать без этих проблем? Конечно, сколько угодно. Религия привносит в миф только некое специфическое содержание, которое и делает его религиозным мифом, но самая структура мифа совершенно не зависит от того, будет ли она наполнена религиозным или иным содержанием. В мифе личность вовсе не живет обязательно религиозным самоутверждением в вечности. В ней отсутствует самый нерв религиозной жизни - жажда спасения и искупления. Возможен и даже постоянно бывал миф, не содержащий в себе ровно никаких указаний не только на вечность, но даже и на грех, на искупление, на воздаяние за грехи или добродетели и т.д. В религии - всегда оценка временного плана с точки зрения вечной или, по крайней мере, будущей жизни. Тут - жажда прорваться сквозь плен греха и смерти к святости и бессмертию. В мифе же мы находим в этом отношении некоторое приближение к поэзии. Ему все равно, что изображать. Весь миф о Троянской войне есть несомненно миф, но он почти весь может быть изложен так, что в нем не окажется ни одного подлинно религиозного момента[…]

Итак, миф возможен без религии. Но возможна ли религия без мифа? Строго говоря, невозможна. Ведь под религией мы понимаем субстанциальное самоутверждение личности в вечном бытии. Конечно, такое самоутверждение может и не зацветать специальным мифом. Пост и всякое подвижничество есть религия, но тут могут и не работать специально энергийно-построяющие функции, могут не возникать картинные образы, отражающие подвижническую жизнь в мифе. Однако необходимо иметь в виду, что уже сама подвижническая жизнь есть жизнь мифическая. Религия может до некоторых пор не выявлять своего мифа. Но это делается не потому, что религия сама по себе не мифична или не предполагает мифа, но лишь чисто временно, до тех пор, пока она еще не выросла в самостоятельный и цельный организм. Религия есть вид мифа, а именно мифическая жизнь, и притом мифическая жизнь ради самоутверждения в вечности. Стало быть, миф не есть религия; миф охватывает и разные другие области; миф может быть в науке, в искусстве, в религии. Но религия не может быть без мифа[…]

Если идее противоположно становление и изменение, то абсолютизированной идее противоположна историзованная идея и догмату противоположна история. Религиозный догмат пытается утвердить исторические (как равно и не исторические) факты вне времени, вне протекания, хочет вырвать их из потока становления и противопоставить всему текучему. Миф же как раз текуч, подвижен; он именно трактует не об идеях, но о событиях, и притом чистых событиях, т.е. таких, которые именно нарождаются, развиваются и умирают, без перехода в вечность[…]

Итак, миф не есть историческое событие как таковое, но он всегда есть слово. А в слове историческое событие возведено до степени самосознания. Этой установкой мы отвечаем на вторую из предложенных выше апорий (относительно формы проявления личности в мифе). Личность берется в мифе исторически, а из ее истории берется вся словесная стихия. Это и есть разъяснение того, как личность проявляет себя в мифе[…]

Кратко: миф есть в словах данная личностная история[…]

Миф есть чудо. Чудо - вовсе не в том, что законы природы нарушены или что оно не объяснимо средствами науки. Явление, совершенно точно вытекающее из системы мирового механизма, может быть иной раз гораздо большим чудом, чем то, о котором неизвестно, какому механизму и каким законам природы оно следует[…]

Решительно все на свете может быть интерпретировано как самое настоящее чудо, если только данные вещи и события рассматривать с точки зрения изначального блаженно-личностного самоутверждения. Ведь во всяком событии такая связь легко может быть установлена. И мы часто волей-неволей устанавливаем ее, начиная относиться к самым обычным вещам вдруг с какой-то новой точки зрения, трактуя их как загадочные, таинственные и пр. Всякий переживал это странное чувство, когда вдруг становится странным, что люди ходят, едят, спят, родятся, умирают, ссорятся, любят и пp., когда вдруг все это оценивается с точки зрения какого-то другого, забытого и поруганного бытия, когда вся жизнь предстает вдруг как бесконечный символ, как сложнейший миф, как поразительное чудо. Чудесен сам механизм, мифически-чудесны самые "законы природы". Не нужно ничего специально странного и страшного, ничего особенно необычного, особенно сильного, могущественного, специально сказочного, чтобы осуществилось это мифическое сознание и была оценена чудесная сторона жизни. Достаточно самого простого, обыденного и слабого, незнающего и пр., чтобы уже осуществился миф и сотворилось чудо. Так гласит житие преп. Венедикта об узрении им вселенной в одном световом луче, в одной пылинке…Чудесность как таковая совершенно одинакова везде и что различен лишь ее объект. Весь мир и все его составные моменты, и все живое и все неживое, одинаково суть миф и одинаково суть чудо… Теперь мы можем сказать так: миф есть в словах данная чудесная личностная история".

Алексей Федорович ЛОСЕВ.

ДИАЛЕКТИКА МИФА

Предисловие

Настоящее небольшое исследование имеет своим предметом одну из самых темных областей человеческого сознания, которой раньше занимались главным образом богословы или этнографы. Те и другие достаточно оскандалились, чтобы теперь могла идти речь о вскрытии существа мифа богословскими или этнографическими методами. И не в том беда, что богословы-мистики и этнографы-эмпирики (большею частью богословы весьма плохие мистики, пытаясь заигрывать с наукой и мечтая стать полными позитивистами, а этнографы – увы! – часто очень плохие эмпирики, находясь в цепях той или другой произвольной и бессознательной метафизической теории). Беда в том, что мифологическая наука до сих пор не стала не только диалектической, но даже и просто описательно-феноменологической. От мистики все равно не отделаться, раз миф претендует говорить о мистической действительности, и, с другой стороны, без фактов невозможна никакая диалектика. Но если будут считать, что факты мистического и мифического сознания, которые я привожу в пример, суть исповедуемые мною самим факты или что учение о мифе только и состоит из наблюдения одних фактов, то лучше им не вникать в мой анализ мифа. Надо вырвать учение о мифе и из сферы ведения богословов, и из сферы ведения этнографов; и надо принудить стать сначала на точку зрения диалектики и феноменолого-диалектической чистки понятий, а потом уже предоставить делать с мифом что угодно. Позитивно анализируя миф, я не пошел вслед за многими, которые теперь позитивизм изучения религии и мифа видят в насильственном изгнании из того и другого всего таинственного и чудесного. Хотят вскрывать существо мифа, но для этого сначала препарируют его так, что в нем уже ничего не содержится ни сказочного, ни вообще чудесного. Это – или нечестно, или глупо. Что касается меня, то я вовсе не думаю, что мое исследование будет лучше, если я скажу, что миф не есть миф и религия не есть религия. Я беру миф так, как, он есть , т. е. хочу вскрыть и позитивно зафиксировать, что такое миф сам по себе и как он мыслит сам свою чудесную и сказочную природу. Но я прошу не навязывать мне несвойственных мне точек зрения и прошу брать от меня только то, что я даю, – т. е. только одну диалектику мифа.

Диалектика мифа невозможна без социологии мифа. Хотя это сочинение и не дает специально социологии мифа, но это является введением в социологию, которую я всегда мыслил философско-исторически и диалектически. Разобравши логическую и феноменологическую структуру мифа, я перехожу в конце книги к установке основных социальных типов мифологии. Этой социологией мифа я занимаюсь специально в другом труде, но уже и тут ясна всеобъемлющая роль мифического сознания в разных слоях культурного процесса. Теория мифа, которая не захватывает культуры вплоть до ее социальных корней , есть очень плохая теория мифа. Нужно быть очень плохим идеалистом, чтобы отрывать миф от самой гущи исторического процесса и проповедовать либеральный дуализм: реальная жизнь – сама по себе, а миф – сам по себе. Я никогда не был ни либералом, ни дуалистом, и никто не может меня упрекать в этих ересях.

А.Лосев

ВСТУПЛЕНИЕ

Задачей предлагаемого очерка является существенное вскрытие понятия мифа, опирающееся только на тот материал, который дает само мифическое сознание. Должны быть отброшены всякие объяснительные, например, метафизические, психологические и пр. точки зрения. Миф должен быть взят как миф , без сведения его на то, что не есть он сам. Только имея такое чистое определение и описание мифа, можно приступать к объяснению его с той или иной гетерогенной точки зрения. Не зная, что такое миф сам по себе, не можем говорить и об его жизни в той или другой иноприродной среде. Надо сначала стать на точку зрения самой мифологии, стать самому мифическим субъектом. Надо вообразить, что мир, в котором мы живем и существуют все вещи, есть мир мифический , что вообще на свете только и существуют мифы. Такая позиция вскроет существо мифа как мифа. И уже потом только можно заниматься гетерогенными задачами, например, «опровергать» миф, ненавидеть или любить его, бороться с ним или насаждать его. Не зная, что такое миф, – как можно с ним бороться или его опровергать, как можно его любить или ненавидеть? Можно, разумеется, не вскрывать самого понятия мифа и все-таки его любить или ненавидеть. Однако все равно какая-то интуиция мифа должна быть у того, кто ставит себя в то или иное внешнее сознательное отношение к мифу, так что логически наличие мифа самого по себе в сознании у оперирующего с ним (оперирующего научно, религиозно, художественно, общественно и т. д.) все-таки предшествует самим операциям с мифологией. Поэтому необходимо дать существенно-смысловое, т. е. прежде всего феноменологическое, вскрытие мифа, взятого как таковой, самостоятельно взятого самим по себе.

I. МИФ НЕ ЕСТЬ ВЫДУМКА ИЛИ ФИКЦИЯ, НЕ ЕСТЬ ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ВЫМЫСЕЛ

Это заблуждение почти всех «научных» методов исследования мифологии должно быть отброшено в первую голову. Разумеется, мифология есть выдумка, если применить к ней точку зрения науки , да и то не всякой, но лишь той, которая характерна для узкого круга ученых новоевропейской историй последних двух-трех столетий. С какой-то произвольно взятой, совершенно условной точки зрения миф действительно есть вымысел. Однако мы условились рассматривать миф не с точки зрения какого-нибудь научного, религиозного, художественного, общественного и пр. мировоззрения, но исключительно лишь с точки зрения самого же мифа , глазами самого мифа, мифическими глазами. Этот вот мифический взгляд на миф нас тут и интересует. А с точки зрения самого мифического сознания ни в каком случае нельзя сказать, что миф есть фикция и игра фантазии . Когда грек не в эпоху скептицизма и упадка религии, а в эпоху расцвета религии и мифа говорил о своих многочисленных Зевсах или Аполлонах; когда некоторые племена имеют обычай надевать на себя ожерелье из зубов крокодила для избежания опасности утонуть при переплытии больших рек; когда религиозный фанатизм доходит до самоистязания и даже до самосожжения; – то весьма невежественно было бы утверждать, что действующие тут мифические возбудители есть не больше, как только выдумка, чистый вымысел для данных мифических субъектов. Нужно быть до последней степени близоруким в науке, даже просто слепым, чтобы не заметить, что миф есть (для мифического сознания, конечно) наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность. Это не выдумка, но – наиболее яркая и самая подлинная действительность . Это – совершенно необходимая категория мысли и жизни , далекая от всякой случайности и произвола. Заметим, что для науки XVII–XIX столетий ее собственные категории отнюдь не в такой мере реальны, как реальны для мифического сознания его собственные категории. Так, например, Кант объективность науки связал с субъективностью пространства, времени и всех категорий. И даже больше того. Как раз на этом субъективизме он и пытается обосновать «реализм» науки. Конечно, эта попытка – вздорная. Но пример Канта прекрасно показывает, как мало европейская наука дорожила реальностью и объективностью своих категорий. Некоторые представители науки даже любили и любят щеголять таким рассуждением: я вам даю учение о жидкостях, а существуют эти последние или нет – это не мое дело; или: я доказал вот эту теорему, а соответствует ли ей что-нибудь реальное, или она есть порождение моего субъекта или мозга – это меня не касается. Совершенно противоположна этому точка зрения мифического сознания. Миф – необходимейшая – прямо нужно сказать, трансцендентально-необходимая – категория мысли и жизни; и в нем нет ровно ничего случайного, ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического. Это – подлинная и максимально конкретная реальность.

Название : Диалектика мифа

Сост., подг. текста, общ. ред. А.А. Тахо-Годи, В.П. Троицкого

М.: Мысль, 2001.- 558 с.

Серия Философское наследие. Том 130

ISBN 5-244-00969-9

DjVu , PDF

Качество: сканированные страницы + текстовый слой

Язык: Русский

В настоящий том вошло основное философское сочинение А. Ф. Лосева «Диалектика мифа» и «Дополнение» к ней. Данное издание - самое полное, оно включает новые, ранее не публиковавшиеся материалы, как полученные из ФСБ, так и найденные недавно в архиве автора. Помимо добавлений в текст среди них - варианты последней главы «Диалектики мифа», а также заявление автора в Главлит по поводу вставок в текст, послуживших причиной его ареста (в нашем издании эти вставки выделены в тексте специальными типографскими знаками). Все материалы заново сверены, причем основная часть - по рукописи, оказавшейся в распоряжении составителей. Издание снабжено подробными примечаниями и указателями. Вступительная статья написана А.А. Тахо-Годи.

СОДЕРЖАНИЕ

А.А. Тахо-Годи. «Философ хочет все понимать». «Диалектика мифа» и «Дополнение» к ней

ДИАЛЕКТИКА МИФА
Предисловие
Диалектика мифа. Вступление
I. Миф не есть выдумка или фикция, не есть фантастический вымысел (35-37)
II. Миф не есть бытие идеальное (37-41)
III. Миф не есть научное и, в частности, примитивно-научное построени е (41-56). 1. Определенная мифология и определенная наука могут частично совпадать, но принципиально они никогда не тождественны (41 - 43). 2. Наука не рождается из мифа, но наука всегда мифологична (43- 46). 3. Наука никогда не может разрушить мифа (46-49). 4. Миф не базируется на научном опыте (49-51). 5. Чистой науке, в противоположность мифологии, не нужна ни абсолютная данность объекта (51 - 52), ни абсолютная данность субъекта (52), ни завершенная истинность (53-54). 6. Существует особая мифологическая истинность (54-56)
IV. Миф не есть метафизическое построение (56-61). 1. Метафизичности мешает посюсторонность и чувственность мифа (57-59). 2. Метафизика-научна или наукообразна, мифология же-предмет непосредственного восприятия (59). 3. Эта особенность мифологии универсальна (включая христианство) (59-60). 4. Мифическая отрешенность и иерархийность (60-61)
V. Миф не есть ни схема, ни аллегория (61-82). 1. Понятие выразительной формы (62). 2. Диалектика схемы, аллегории и символа (62-69). 3. Разные слои символа (69-71). 4. Примеры символической мифологии (71-82): а) учение о цветах у Гёте (71-73) и b) у Флоренского (73-75); с) объективность цветной мифологии (75-76); d) символическая мифология лунного света, электричества и др. (76-79); е) природа у Пушкина, Тютчева и Баратынского, по А. Белому (79-82)
VI. Миф не есть поэтическое произведение (82-95). 1. Сходство мифологии с поэзией в области выразительных форм (82-83). 2. Сходство в области интеллигенции (83-84). 3. Сходство с точки зрения непосредственности (84-85). 4. Сходство в отрешенности (85-86). 5. Глубочайшее расхождение в характере отрешенности (86-87). 6. а) Поэзия возможна без мифологии (87-88), и b) мифология возможна без поэзии (88-89). 7. Сущность мифического отрешения (89-91). 8. Принцип мифической отрешенности (91-95): а) новая форма объединения вещей (91-92); b) изначальная инстинктивно-биологическая реакция в мифе на мир (92-93); с) все на свете есть миф (93-95)
VII. Миф есть личностная форма (95-118). 1. Резюме предыдущего (95-97). 2. Основная диалектика понятия личности (97-99). 3. Всякая живая личность есть так или иначе миф (99-100). 4. Мифологически-личностная символика (100-111): а) символика и мифология полов (100 -102); b) вещей домашнего обихода, болезней (102-103); с) поступков (103 - 104); d) «физиологических» процессов и «воображения» (104-108); е) трепещущая неоднородность мифического времени и ее различие в разных религиях (108-111). 5. Очерк диалектики мифического времени (111 - 115). 6. Сновидения (115 - 116). 7. Выход к новому углублению понятия мифа (116 - 118)
VIII. Миф не есть специально религиозное создание (118-128). 1. Наиболее общее сходство и различие мифологии и религии (118 -120). 2. Энергийность и субстанциальность религии (120-121). 3. Лик и личность в мифологии; примеры из типов живописного пространства (121 -125). 4. Религия не может не порождать из себя мифа (125-128)
IX. Миф не есть догмат (128-164). 1. Миф - историчен, догмат-абсолютен (128-129). 2. Мифический историзм (129--131). 3. Фиксация понятий религии, мифологии и догматического богословия (131-133). 4. Мифология и догматика веры и знания (133 -139). 5. К мифологии материализма (139-144): а) вне-логический характер опоры на ощущение (139-140); b) различные понимания материи (140-141); с) субъективизм (141 -142); d) материя как принцип реальности, физические теории (142-143); е) абстрактная метафизика, мифология и догматика в материализме (143-144). 6. Буржуазная мифология материализма (144-148). 7. Типы материализма (148-152). 8. Мифология и догматика в учениях о I. субъекте и объекте (152-153), II. идее и материи (153-154), III. сознании и бытии (154--155), IV. сущности и явлении (155-156), V. душе и теле (156-159), VI. индивидуализме и социализме (159), VII. свободе и необходимости (159-160), VIII. бесконечности и конечности (160-161), IX. абсолютном и относительном (161 -162), X. вечности и времени (162-163), XI. целом и части (163), XII. одном и многом (163-164). 9. Заключение (164)
X. Миф не есть историческое событие как таковое (164-171). 1. Природно-вещественный слой истории (164-166). 2. Слой сознания и понимания (166-170). 3. Слой самосознания или слова (170-171)
XI. Миф есть чудо (171-201). 1. Вступление (171-173). 2. Что не есть чудо? (173 -179): а) чудо не есть просто проявление высших сил (173- 174); b) чудо не есть нарушение «законов природы (174-179). 3. Другие теории чуда (179-180). 4. Основная диалектика чуда (180-188): а) встреча двух личностных планов (180-181); b) которые могут быть в пределах одной и той же личности (181); с) это - планы внешне-исторический и внутренно-замысленный (181 - 183); d) формы их объединения (183-185); е) чудо - знамение вечной идеи личности (185 - 188).
5. Целесообразность в чуде в сравнении с другими типами целесообразности (188-190): а) Кант о логической и эстетической целесообразности (188-189); b) понятие личностной целесообразности (189-190). 6. Оригинальность и специфичность мифической целесообразности (190-195): а) отличие от сферы частичных функций личности (190- 191); b) личность - неделима (191 - 192); чудо не есть ни с) познавательный (192-194), ни d) волевой (194-195), ни е) эстетический синтез (195); f) резюме (195). 7. Реальное бытие есть разная степень мифичности и чудесности (195-201): а) память о вечности (195-196) и b) ее отдельные проявления в великом и в малом (196 - 201); с) не степень чудесности, но одинаковая чудесность и лишь разница ее объектов (201)
XII. Обозрение всех диалектических моментов мифа с точки зрения понятия чуда (201-212). 1. Диалектическая необходимость (202). 2. Неидеальность (202-203). 3. Вне-научность и специфическая истинность (203). 4. He-метафизичность (203-204). 5. Символизм (204-205). 6. Отрешенность (205). 7. Миф и религия (205-210): а) диалектическое место науки, морали и искусства (206- 207); b) параллельная диалектика в мифе - богословия, обряда и священной истории (207-208); с) сущность религии-не мифологии, но - таинства (208-209); d) религия - задний Фон мифологии (209-210). 8. Сущность мифического историзма (210-212)
XIII. Окончательная диалектическая формула (212-215)
XIV. Переход к реальной мифологии и идея абсолютной мифологии (215- 232). Вступление (215-217). 1. Диалектика есть мифология, и мифология есть диалектика (217-218). 2. Обзор синтезов абсолютной мифологии (219-221). 3. Продолжение (221-228). 4. Сводка (228-229).
5. Несколько примеров на цельные мифы из абсолютной мифологии (229- 232)
ДОПОЛНЕНИЕ К «ДИАЛЕКТИКЕ МИФА» (фрагменты).. 233
<2. ...> (235-240). 3. (Реальные отношения мифологии и производства в эпоху феодального строя) (240-255). 4. Переход от Средних веков к Новому времени (255-263). (...) 9. Романтизм, машинизм, парламентаризм и мещанство (263-273) (...)
(...) 2. Вне-интеллигентная диалектика абсолютного мифа (диалектика мифического «в-себе-бытия») (273-276). 3. Переход к интеллигенции («для-себя-бытие») (276-284). 4. Проведение интеллигенции по всей триаде (тетрактиде): а) первое начало (284-287). 5. Продолжение: b) второе начало (288-295). 6. Продолжение: с) третье начало (295- 304). 7. Продолжение: d) четвертое и пятое начала (304-306). 8. Синтез вне-интеллигентной диалектики и интеллигентный принцип (306- 310). 9. Продолжение: проведение принципа (310-320). 10. Переход к завершению абсолютной диалектики (320-323). 11. Две последние плоскости, завершающие абсолютную диалектику (персонализм и ономатизм) (324-326). 12. Необходимые и основные разъяснения (326- 350). 13. Результат и общий характер абсолютной диалектики (=абсолютной мифологии) (350-364). 14. Почему предложенная система есть абсолютная диалектика и абсолютная мифология? (364-365) (...) 1. Обзор основных диалектических моментов мифологического инобытия (365-375). 2. Понятие ангела (375-380). 3. Диалектика бесплотных сил (380-384). 4. Символика бесплотных сил (384-396). 5. Символика бесплотных сил (продолжение) (396-402)
ПРИЛОЖЕНИЕ
(Миф - развернутое магическое имя)
I. Определение имени (405-407). II. Место имени (407-408). III. Имя сущности и сущность (408-412). IV. Имя сущности и инобытие (тварь) (412-416). V. Иерархийная природа имени (416-418)
(Мифология и диалектика)
(Возможные тпны мифологий)
(О теориях мифа)
(Три типа мифологического творчества)
В Главлит. Заявление Лосева А.Ф.
Указатель имен
Указатель мифологических и литературных персонажей
Предметный указатель